Феодосий (бывальцев). Бо́ярскийФеодосий (Снигирёв)

Феодосий стал первым митрополитом, избрание которого великий князь утвердил сам непосредственно.

Со времени управления Феодосия начался новый период отношений русских митрополитов с Константинопольским Патриархатом - период фактической независимости их от последних и фактической автокефалии . При Феодосии была предпринята первая после разрыва с Константинополем попытка прямых сношений с Греко-Православной Церковью: в году Феодосий "по благословению... Иоакима, патриарха Иерусалимьского" , назначил его племянника Иосифа митрополитом в Кесарию (в Палестине).

Однако положение Феодосия все еще было непрочным: его предшественника не признавали ни Западная Русь (где был свой митрополит), ни тверской епископ, ни ряд русских церковных деятелей. Одновременно с вступлением на престол Феодосия был сменен (после смерти тверского князя и вступления на престол его малолетнего сына) епископ тверской, и преемник его, поставленный в Москве, сразу же объявил о признании московского митрополита; такое же обязательство было получено и от новгородского владыки.

Став митрополитом, Феодосий с еще большей ревностью взялся за исправление нравственности вверенного ему духовенства. Каждую неделю собирал он священников Москвы и давал им духовное наставление. Особенно строг был к вдовым священникам и диаконам и большею частью отправлял их в монастыри. Строгость митрополита по отношению к духовенству вызвала ропот и негодование как среди духовенства, так и среди паствы.

Чувствуя нерасположение к себе духовенства и недовольство паствы, свят. Феодосий 13 сентября года оставил митрополию и поселился в Чудовом монастыре . Здесь он взял на свое попечение одного расслабленного и служил ему, обмывая его раны, до конца дней своих. Около 10 лет провел Феодосий в смиренном подвиге. Под конец жизни в году он перешел в Троице-Сергиеву Лавру .

О времени канонизации святого до нашего времени, к сожалению, не дошло никаких сведений. Архимандрит Леонид (Кавелин) упоминает о нем как о неканонизированном святом, однако в службе всем Русским святым его имя упоминается в литийной молитве. В году имя митрополита Феодосия было включено в состав Собора Московских святых в лике святителей .

Тропарь, глас 3

Церкви Русския первопрестольниче,/ благочестия учителю, истины поборниче,/ святителю отче Феодосие,/ принеси Богу теплое моление/ о спасении душ наших

Сочинения

• Похвальное слово апостолам Петру и Павлу. // Изв. Академии Наук. т. III. с. 322-328.
• Слово на Рождество Богородицы. // Приб. к твор. св. отцев. ч. 16. с. 213.
• Сказание о чуде, бывшем при гробе св. Алексия. // Собрание летописей. т. VI. с. 325.
• Послание к духовенству Белозерской страны с обличением в нерадении к званию. // Акты историч. т. I. № 64.
• Пять других посланий. // Историч. акты. [Акты историч.?] I. № 57, 78, 275, 276, 277; № 57. № 77.
• Церковь и семья в их взаимных отношениях. Полтава, 1907.

Литература

• Толстой М.В. Рассказы из истории Р.Ц. с. 239, прим. 37, с. 274, прим. 18.
• Шемякин В.И. Москва, ее святыни и памятники. М., 1896. с. 125, 127.
• Титов А.А. Ростовские иерархи.
• Сергий (Спасский), архиеп. Месяцеслов Востока. т. II. с. 576.
• Строев. стб. 5, 162.
• Голубинский Е. с. 370.
• Булгаков. с. 1405, 1418.
• Ратшин. с. 96.
• Денисов. с. 427.
• Обзор рус. дух. лит. с. 110-111.
• Карамзин Н. т. VI. прим. 629.
• Иерархи Ростово-Ярославской паствы. Ярославль, 1864.
• Историческое описание Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. 1852. с. 63.
• ПСРЛ. т. III. с. 141; т. V. с. 273; т. VI. с. 325-326.
• Чудов монастырь. Св.-Троицкая Сергиева Лавра, 1896. с. 45.
• Святая Русь. № 549.
• Московский некрополь. т. III. с. 415.
• Список погребенных в Троице-Сергиевой Лавре. № 65.
• Исторический вестник. 1885. окт. с. 96.
• Православный собеседник. 1867. июнь. с. 113; нояб. с. 166.
• Русский архив. 1900. кн. 2. № 7. с. 337.
• БЭС. т. II. с. 2413.
• ЭС. т. 41-а (кн. 82). с. 912-913.
• РБС. т. XXV. с. 325-327.

Использованные материалы

• Биография на сайте "Русское Православие"
• Житие святителя Феодосия, митрополита Московского // Официальный сайт Троице-Сергиевой лавры

Отошел ко Господу пребывавший на покое
бывший Омский митрополит Феодосий Працюк.
Последним скандальным его "подвигом" стало то,
что уходя на покой митрополит Феодосий
переписал на себя весь автопарк Омской митрополии и много чего еще.

Моя мини-сага, посвященная одному из самых колоритных
православных иерархов:
.
И один только скрипт из сей мини-саги:

«Титульно печатная витрина
русского православия "ЖМП" –
"Жалкие мысли Питиримовы",
из нумера в нумер
на цветастеньких вклейках
являя отечьих "князей церковных",
запечатленных в ратной борьбе за "миру-мир"
на разного роду, Европа мать, конгрессах
и экуменных радениях,
среди которых своей
вальяжной импозантностью
несколько лет красовался
в средине 80-х
и архиепископ Берлинский и Среднеевропейский,
Экзарх Средней Европы Феодосий Працюк :
"Переезд деспоты Кирилла из Ленинграда в Смоленск
ещё и потому показался ему предельно уничижительным,
что Феодосия Працюка, восседавшего до него
на Смоленской кафедре,
отправили на представительскую должность
владычествовать в Берлин.
И спрашивается кого?
Западенскую дерёвню и быдло
с уже основательно подмоченной репутацией,
поскольку бывшей отец протоиерей Игорь Працюк
уже тогда в беспрестанно одолевавшем его блудном разжении
кидался на всё, что движется: и на мужской пол, и на женской.
И даже для ставленников и их жён
введя предварительно деспотное –
"право первой нощи":
"И эту, не побоюсь этого слова, мразь,
неспособную ни "бэ", ни "мэ"
без референта вымолвить,
ставят во Среднеевропейския экзархи!»

В экзархах Европейских Хфеодосий Працюк
продержался чуть больше года, когда в 86-м
«в Берлине потом случился скандал,
тот Процюк был ранен –
в него выстрелил прямо в храме военный,
чья жена закрутила роман с этим т.н. "архиепископом".
А п.Пимену была телеграмма из Берлину,
которая начиналась именно такими словами:
"Процюк ранен. Заведено уголовное дело...»

Вот что про сего советского иерарха,
слывшего на гниющем Захиде
визитной карточкой
тогдашнего русского православия,
писал добрый мой сопечальниче die_ante_bellum :
"Да, правда, первосортный выродок. Только помиловали не из жалости...
Нет, он видите-ли, в некотором роде разведчик. Неисповедимы пути разведовательные, и методы тоже. Надо было послать в Берлин именно это существо. А затем надо было его оставить среди архиреев. Ну оченно надо.
В свое время я был полон (тягостных раздумий о судьбах моей Родины))) долго и мучительно размышлял, пытаясь таки понять смысл и логику действий тайных канцелярий.
И в конце концов додумался я до эпохального открытия.))) Тайну составляют не методы и не направления работы - об этом, досужие наблюдатели, читающие шпиенские триллеры вполне овседомлены, и опять-же методы и направления тайных работ вполне логичны и поддаются осмыслению.
Главная тайна тайных канцелярий это именно смысл и логика их действий- это совершенно секретный смысл и совершенно секретная логика. Не умея видеть мир глазами работников "слова и дела" никогда не догадаться, к примеру, зачем вдруг оказывается необходим на роль почтенного архирея, тупой, лживый и развратный дегенерат)".

Родился 7 января 1927 г. в с. Топульне Рожищенского р-на Волынской обл. Украины в семье священника. В годы Великой Отечественной войны окончил курсы псаломщиков при , служил псаломщиком в храме в г. Дружкополе, с 1944 г. — иподиакон в Троицком кафедральном соборе г. Луцка.

С 1945 г. служил в Симеоновском храме в дер. Сельцо, с 1947 г. — настоятель Троицкой церкви в м. Берестечка и Троицкой церкви в с. Мыслины Волынской обл., с 1949 г.— настоятель церкви Рождества Пресвятой Богородицы в с. Кузьмине Красиловского р-на Хмельницкой обл., с 1955 г.— Николаевского храма, с 1961 г.— в г. Каменце-Подольском и благочинный Каменец-Подольского округа.

В 1956 г. заочно окончил , возведен в сан протоиерея. В 1959 г. получил степень кандидата богословия.

2 декабря 1962 г. в Трапезном храме Троице-Сергиевой лавры хиротонисан во епископа Черниговского и Нежинского.

С 1964 г. — епископ Полтавский и Кременчугский, с 1967 г. — Черновицкий и Буковинский, с 1972 г. — Смоленский и Вяземский.

В 1979 г. получил степень магистра богословия.

26 декабря 1984 г. назначен Патриаршим экзархом в Средней Европе и архиепископом Берлинским и Среднеевропейским.

29 июля 1986 г. переведен на Омскую кафедру с титулом «Омский и Тюменский», с 1990 г. — Омский и Тарский.

Решением Священного Синода от 27 июля 2011 г. () почислен на покой на основании поданного прошения.

Утром 28 мая 2016 г. после продолжительной болезни в Омской областной клинической больнице. 30 мая в крипте нижнего придела Успенского собора Ачаирского монастыря Омской обл.

1956 г. — Ленинградская духовная академия (заочно, кандидат богословия).

Церковные:

• 2010 г. — прп. Сергия Радонежского I ст.;
• орден св. равноап. кн. Владимира I-II ст.;
• орден прп. Сергия Радонежского II-III ст.;
• орден св. блгв. кн. Даниила Московского II ст.;
• орден свт. Иннокентия Московского II ст.;
• ордена Гроба Господня (Иерусалимская Православная Церковь);
• орден св. равноап. Марии Магдалины (Польская Православная Церковь).

Светские:

• орден Почета;
• медали и знаки отличия ряда ведомств и общественных организаций.

По словам Голубинского, "новый период отношений рус­ских митрополитов к константинопольским патриархам -период фактической независимости их от последних и факти­ческой автокефалии - начинается собственно с Феодосия... Таким образом, поставление Феодосия в митрополиты было весьма важным событием русской церковной истории, начи­навшим в отношении к положению митрополитов новый ее пе­риод. Но оно было вместе весьма важным событием и истории гражданской: Феодосии был первый митрополит, которого великий князь утвердил сам, непосредственно и единствен­но, в качестве преемника императоров греческих".

В момент избрания митрополита Феодосия внешнее по­ложение Русской Церкви было сложным. С одной стороны, в ее жизнь активно вмешивалась католическая церковь, стре­мившаяся навязать унию, и, поставившая униатского митрополита Григория в Литве. С другой стороны, константино­польский патриарх, находившийся под властью турок и толь­ко что сам состоявший в унии с католиками, стремился вос­становить зависимость Русской митрополии от него, потерян­ную при митрополите Ионе. Чтобы избежать возможных посяга­тельств с той или другой стороны, св. митрополит Иона еще при жизни благословил на свое место Феодосия, являв­шегося ростовским архиепископом. Выбор св. Ионы был сог­ласован с великим князем и епископатом. Сама форма этого предварительного избрания была необычной: была написана благословенная грамота с подписью и печатью митрополита Ионы, которую положили на престол в Успенском соборе. После кончины, 3 мая 1461 г. состоялся собор русских епископов, на котором Феодосий и был возведен в сан мит­рополита. Ранее митрополит Феодосий (его фамилия Бывальцев) в течение десяти лет был архимандритом Чудова монас­тыря в Москве. С 1454 года поставлен архиепископом Рос­товским. На митрополичьей кафедре Феодосий пробыл недол­го: уже в 1464 году он ушел на покой.

Деятельность митрополита Феодосия была последова­тельно направлена на укрепление Русской Церкви. Против возможных происков униатского митрополита Григория Фео­досий писал в Новгород, который не хотел попадать в по­литическую зависимость от Москвы и мог вступить на опас­ный путь компромиссов с Литвой. Стремясь к сохранению мира и единства внутри Церкви и страны, митрополит Фео­досий, вместе с великим князем Иваном Васильевичем, от­казали Пскову в его просьбе о создании самостоятельной Псковской епархии (Псков входил в Новгородскую архиепископию). Просьба псковичей о создании отдельной кафедры в их городе диктовалась в то время в значительной степе­ни неприязненными отношениями между Новгородом и Пско­вом. Митрополит Феодосий прилагал большие усилия к исправ­лению нравов духовенства. Эту деятельность он начал еще архиепископом Ростовским. Став митрополитом, он начал решительно отстранять от служения недостойных, обращая особое внимание на целомудрие священнослужителей и их подготовку к священнослужению и пастырству. Со стороны внешнецерковных отношений при митрополите Феодосии имел место весьма замечательный факт: поставление им греческого митрополита для иерусалимского патриархата по просьбе патриарха. Это событие имело огромное значение для Рус­ской Церкви: оно говорило о фактическом признании на пра­вославном Востоке законности русской автокефалии.

Оставив митрополичью кафедру, митрополит Феодосии взял на себя подвиг ухода за расслабленным старцем, кото­рому служил много лет. Скончался в 1475 г. в Троице - Сергиевом монастыре.

Преемником Феодосия стал митрополит Филипп I , поставленный в митрополиты собором епископом 2 ноября 1464 го­да по благословению Феодосия, из епископов Суздальских.

При митрополите Филиппе продолжались нестроения в Пскове и, особенно, в Новгороде. Митрополиту вместе с ве­ликим князем пришлось увещевать псковичей подчиняться их архиепископу в Новгороде. Развитие событий в Новгороде было связано с сложившейся сложной политической ситуацией. В Новгороде существовала группа, крайне враждебно настроен­ная к Москве, во главе со вдовой посадника Борецкого -Марфой - "посадницей". Эта группа была готова подчинить­ся Литве. После смерти архиепископа Новгородского св. Ионы (5 ноября 1470 г.) дух разделения проник и в церков­ные круги: появились сторонники литовского митрополита Григория. Митрополит Филипп в двух обширных грамотах уве­щевал новгородцев сохранить верность Русской Православ­ной Церкви и политическую верность великому князю. Нов­городцы, однако, не слушали увещаний и заключили договор с королем Казимиром. Хотя в договоре предусматривалась свобода православия в Новгороде, со временем новгород­ское православие разделило бы трудную судьбу Юго-запад­ной митрополии, - в случае успеха замысла новгородцев. В 1471 г. великий князь Иван Васильевич выступил в поход против новгородцев, и митрополит до этого увещевавший новгородцев, пишет Ивану III послание с ходатайством за них и призывает его к милосердию. В знаменитой битве на реке Шелони (14 июля 1471 г.) новгородцы были полностью раз­громлены. В новом договоре с великим князем была подчерк­нута и церковная зависимость Новгорода от митрополита Московского.

В 1470 году митрополиту Филиппу пришлось защищать свои права перед константинопольским патриархом. Дело том, что в это время униатский митрополит Григорий по­каялся в отступничестве, отрекся от унии и был принят православие патриархом Дионисием I. Но, присоединив Гри­гория к православию и получив от него богатые дары, пат­риарх признал его митрополитом не только Литовским, но и всея Руси и потребовал отстранения, как незаконного, митрополита, находящегося в Москве, т.е. Филиппа. Патриарх склонял и новгородцев признать Григория, что крайне обостряло положение. -

Это была попытка уничтожить автокефалию Русской Церкви , законность которой константинопольские патриархи все еще не признавали. Ответ Русской Церкви и великого князя сформулирован в послании Ивана3 в Новгород к тог­да еще жившему архиепископу Ионе. Великий князь утверж­дает, что русское православие выше греческого, запятнан­ного унией, и подчеркивает политическую зависимость гре­ческой церкви от турецкого султана. В Москве понимали, что султан не преминет использовать зависимое положение патриарха в целях давления на Русь. От имени митрополита и епископов он решительно отмежевывается от константино­польского патриарха, имеет его "чюжа" и "отреченна". Та­кая твердая позиция говорит о том, что независимая Рус­ская Церковь к этому времени достаточно окрепла. Однако богословское обоснование автокефалии не выработано, а идея превосходна русского православия уже содержала в за­родыше мысль о национальной исключительности, приведшую в будущем к расколу.

Хотя униатские притязания Рима перестали быть опас­ными, митрополиту Филиппу пришлось соприкоснуться с ка­толиками. В 1472 году Иван III вступил в брак с Софьей Палеолог, воспитывавшейся в Риме. Брак имел большое значение политическое: Иван III получал юридическое основание считаться преемником византийских императоров, а Рим, ве­роятно, рассчитывал вовлечь Россию в предполагаемый крес­товый поход против турок. Кроме того, Рим мечтал обра­тить Русь в католичество при помощи этого брака. Папа Сикст IV послал с Софьей своего легата, кардинала Анто­ния, перед которым на всем пути несли католический крест с распятием. Не желая оказывать почести католицизму, мит­рополит заявил, что если легат войдет в Москву с крестом, то он, митрополит, выйдет в другие ворота. Тогда великий князь потребовал убрать крест, и легат подчинился.

Во время пребывания папского легата в Москве была сделана попытка богословских прений между ним и митропо­литом Филиппом, причем, инициатива исходила от митрополита. К встрече митрополит готовился заранее, но кардинал укло­нился от прений под предлогом отсутствия книг. Каковы бы ни были причины нежелания папского легата спорить с пра­вославными (случай весьма редкий для католического деяте­ля), в Москве его расценили как поражение, и митрополит мог радоваться успеху своего вызова.

При митрополите Филиппе в 1472 году была начата по­стройка нового Успенского собора в Кремле. Старый собор, построенный при Иване Калите, обветшал, и, к тому же, его скромные размеры не соответствовали теперь значению и престижу Русской Церкви. Но построить собор митрополит Филипп не успел, он скоропостижно скончался 5 апреля 1473 г., в разгар строительных работ.

Митрополит Геронтий был поставлен в митрополиты в Петров день, 29 июня 1473 года, из епископов Коломенских.

Длительное правление митрополита Геронтия ознамено­валось многими крупными событиями как в церковной, так и в государственной жизни.

Следует, прежде всего, отметить постоянные столкно­вения митрополита с великим князем то по второстепенным,

то по более существенным вопросам. Так, в 1478 году воз­ник конфликт из-за Кирилло - Белозерского монастыря, кото­рый митрополит передал из ведения Ростовского архиепископа Вассиана удельному князю Михаилу Андреевичу Верейскому. Но великий князь встал на сторону архиепископа Вассиана (который был его духовником) и вернул ему монастырь.

В 1479 году при освящении Успенского собора в Крем­ле возник спор о хождении "посолонь". Митрополит считал правильным ходить против солнца и был готов покинуть ка­федру. Спор принял острый характер, и великий князь даже запретил освящать новые храмы, пока не будет выяснен этот вопрос. Наконец, митрополит настоял на своем, а Иван III признал свою ошибку.

В 1480 году произошло событие, имевшее огромное зна­чение в русской истории: столкновение с золотоордынским ханом Ахматом, закончившееся бескровной победой русских и окончательным падением татарского ига . После трехмесячно­го стояния на реке Угра против друг друга двух воинств, татары бежали. Огромная роль Русской Церкви в этой побе­де заключалась в том, что митрополит и епископы настаива­ли на решительной борьбе с врагом, в то время, как неко­торые советники предлагали великому князю спасаться в бегстве. И митрополит Геронтий, и духовник Ивана III архи­епископ Ростовский Вассиан (Рыло) слали великому князю послания, в которых воодушевляли его на борьбу с Ахматом.

"Послание на Угру" архиепископа Вассиана вошло в число лучших произведений древней русской литературы. Иван III, тем не менее, был склонен более слушать "богатых и брюхатых" (по выражению летописца) советников. Лето­пись ярко описывает приезд великого князя в Москву и рез­кое обличение его со стороны Вассиана: "Нача же владыка Вассиан зле глаголети князю великому, бегуном его называя.., а граждане роптаху на великого князя". Летописи сохранили отрывок пастырского послания по поводу победы над Ахматом, которое да над ордынцами была достигнута без сражения, и послании говорится: "да не похвалятся несмысленнии о своем безумии, глаголюще: мы своим оружием избавихом Русскую землю, но дадут славу Богу и Пречистой Его Матери Богородицы, тот бо спасе нас, и престануть от таковаго безумия". Бог даровал эту великую победу из милосердия, чтобы рус­ские не возгордились, - таков был взгляд Церкви на собы­тия.

В этот же период было покончено с новгородскими воль­ностями . В 1478 году Иван III вынужден был предпринять про­тив Новгорода решительные меры: многие новгородцы были выселены, был снят и вывезен вечевой колокол - символ новгородской вольности, и отобраны многие земли, в том числе церковные: у архиепископа и (частично) у шести круп­нейших монастырей. Это была первая секуляризация церков­ных имений. В 1480 году был арестован Новгородский архи­епископ Феофил, обвиненный в сношениях с Литвой. На его место в 1483 г. впервые поставлен московский инок Сергий. До этого новгородцы сами выбирали себе архиепископа из природных новгородцев. Теперь они навсегда лишились этой привилегии.

При митрополите Геронтии начало активно действовать и было, наконец, обнаружено крупное противохристианское движение иудейского направления, известное как "ересь жидовствующих ".

Внешние церковные отношения при Геронтии были менее активны, чем при его предшественниках. Но при нем в ставленническую грамоту епископа было включено (около 1480г.) обязательство не принимать митрополитов, посвященных в Константинополе и зависящих от неверных. 28 мая 1489 г. митрополит Геронтии скончался.

Движение жидовствующих

Религиозное направление, известное в старое время как "ересь жидовствующих", в современной светской литера­туре именуется "московско-новгородской ересью". Это новое наименование не отражает ни содержания, ни смысла движе­ния, а только область его преимущественного распростране­ния. Слово "ересь" также мало подходит для определения. В источниках оно употребляется в своем исконном смысле, -как "мнение". Поскольку здесь отрицалось само Божество Иисуса Христа и вся православная догматика, то ясно, что речь идет не об искажении христианства, а об его отрица­нии. Движение имело не этнический, а религиозный характер. Поэтому его следует считать не еврейским ("жидовство" -древнерусское название еврейства), а иудаистским. При этом речь идет именно о движении, как явлении общественного и религиозно-политического характера, учение которого хотя и базируется на Ветхом Завете, но имеет довольно неясные границы. Поэтому наиболее точным определением данного об­щественно-исторического явления будет "движение иудействующих".

Основными источниками о движении жидовствующих явля­ются сочинения архиепископа Новгородского Геннадия и преп. Иосифа Волоцкого. Оба они, являясь активными деятелями борьбы с появившейся сектой, хорошо изучили ее суть и происхождение, и поэтому достоверность ими сведений не может вызывать сомнений у добросовестных исследователей. Особенно подробно о ереси рассказывает преп. Иосиф. В первую очередь, благодаря его усилиям, влияние секты было ослаблено.

До сих пор является спорным вопрос; имело ли движение четко сформулированное и заключенное в систему учение, или оно было стихийной смесью христианских, иудейских, рационалистических и мистических элементов? Видимо, нельзя отрицать его стихийности в целом, но ядро движения обла­дало четко сформулированной программой, в которую посвя­щались, по-видимому, лишь лица, заслужившие доверие. Ско­рее всего, суть пропаганды была близка к учению современ­ных иеговистов и субботников. Те и другие, как и древние иудействующие, отрицают всю догматику и обрядность Церк­ви, Иисуса Христа не признают Богом, но лишь особым ду­ховным существом, сотворенным и посланным человечеству. Отсутствие грубого отрицания существования Христа помогает им вести прозелитическую деятельность в христианской сре­де. Поскольку же о самом родоначальнике движения Схарии и его сподвижниках известно, что они придерживались иудейства, нет основания отрицать иудейское вероисповеда­ние в ядре движения.

Начало движения относится к 1470 г. Оно возникло в Новгороде при следующих обстоятельствах. Вступив в пере­говоры с королем Казимиром, новгородцы пригласили к себе Киевского князя Михаила Александровича. С его свитой и прибыл в Новгород некто Схария, который и стал тайно на­саждать в Новгороде иудейское учение. Что за личность был Схария, откуда он попал в Киев, действовал ли он самосто­ятельно или нет, - осталось невыясненным. Однако, судя по характеру его проповеди, он мог быть ученым астрологом -каббалистом. Вскоре на помощь Схарии, ввиду его успехов, прибыло еще несколько - два или больше - таких же "уче­ных" из Литвы, что говорит о согласованной координации их "миссионерской" деятельности. Успехи Схарии, видимо, превзошли его собственные ожидания. Ему удалось обратить двух священников: Дионисия, Алексия и членов их семей настолько, что оба священника хотели обрезаться, но были удержаны своими новыми наставниками, боявшимися случай­ного разоблачения. Особенно ревностным был Алексий. В знак признания его усердия ему и его жене дали новые весь­ма символические имена Авраама и Сарры. Из этого вполне очевидно, что их переход в иудейство был всецелым. Фор­мально они оставались православными, но к Церкви отно­сились нигилистически. Пасху праздновали по-иудейски. В дальнейшем иудейские проповедники надолго исчезают из ис­торического поля зрения, представив вести пропаганду рус­ским прозелитам. Пропаганда эта шла весьма активно, при­чем, среди совращенных были лица как простого звания, так и духовного. Присоединенные к движению вели себя совер­шенно скрытно. Умело поставленная конспирация, вообще, мало свойственная русскому человеку, также, очевидно, ор­ганизовала Схарией и его помощниками, имевшими, как сле­дует понимать, богатые традиции в технике конспирации. Благодаря этому, учение распространялось не только в Нов­городе, но и по селам в течение целых 17 лет без всякого сопротивления. Особенное внимание иудействующие обращали на духовенство, совращая маловерных или добиваясь проник­новения своих тайных агентов в ряды православного духовен­ства через их рукоположение в священный сан. Об их успехах свидетельствует, например, такой факт, как присоединение к иудействующим протопопа Софийского собора Гавриила.

В 1480 году Иван III посетил Новгород в связи с мера­ми, принимаемыми против сепаратистских настроений новго­родцев. Руководители иудействующих Алексий и Дионисий су­мели войти в доверие к великому князю. Легко представить, что на фоне всеобщего недовольства новгородцев увозом вечевого колокола, конфискацией церковных земель, выселе­нием влиятельных семейств и арестом архиепископа, два тай­ных лжеучителя стремились поддерживать и всячески одобрять действия великого князя, тем более что эти действия носи­ли отчасти противоцерковный характер. Не подозревая, с кем имеет дело, Иван III так расположился к льстивым лжесвя­щенникам, что взял их с собой в Москву, сделав Алексия протопопом Успенского собора, а Дионисия протопопом Ар­хангельского собора. Теперь движение получило самые бла­гоприятные условия для распространения в центре Церкви и государства, чем оно и воспользовалось. Алексию и Ди­онисию удалось значительно расширить ряды иудействующих, причем, среди завербованных ими отступников от правосла­вия были такие видные лица, как архимандрит Симонова мо­настыря Зосима - будущий митрополит и думный дьяк Федор Курицын. Иудействующие сумели проникнуть даже в велико-княжескую семью, совратив невестку великого князя Елену. Таким, образом, успехи их пропаганды были очень велики. Только в 1487 году тайна иудействующих была, наконец, ра­зоблачена. Это произошло также в Новгороде, пьяные от­ступники затеяли ссору и случайно выдали себя. Архиепис­коп Новгородский Геннадий, как только узнал об этом, стал принимать энергичные меры, но движение уже окрепло и по­бедить его стало уже нелегко. В 1488 году в Москве сос­тоялся соборный суд над группой из четырех новгородских иудействующих, но решительных мер не было принято.

После смерти митрополита Геронтия (1489) иудействующим удалось провести на митрополичью кафедру своего ставленника - Симоновского архимандрита Зосиму, посвящен­ного в сентябре 1490 года. Зосиме, однако, пришлось внеш­не осудить иудействующих по требованию архиепископа Ген­надия. В октябре этого же года состоялось соборное рас­смотрение их деятельности и обличенные в иудействе были осуждены на заточение. Часть из них была отослана в Нов­город к архиепископу Геннадию, который передал их публич­ному позору. Эти меры не остановили движения, особенно в Москве, где у него были сильные покровители. Иудействующие даже активизировались, используя то обстоятельство, что 1492 год от Р.Х. являлся 7.000 годом от сотворения мира, и, по распространенному поверью, в этом году ожи­дался конец мира. Поскольку ничего не произошло, отступ­ники указывали православным на ложность их мнения, как на ложность веры. Главнейшие деятели иудействующих сохра­нили свое влияние и распространяли лжеучение. Наконец, открылось иудейство Зосимы. 17 мая 1494 года он был уда­лен с кафедры по обвинению в развратной жизни, хотя глав­ной причиной было его неверие. На его место 20 сентября 1495 года был поставлен Симон, до этого игумен Троице - Сергиева монастыря. Иудействующие продолжали держаться под могущественным покровительством дьяка Федора Курицына, пользовавшегося особенным расположением великого князя, видимо, благодаря своим астрологическим знаниям. Лишь после его смерти (в последних годах XV века) борьба с иудейским движением приняла решительный характер. Глав­ными борцами выступали архиепископ Новгородский Геннадий и преподобный Иосиф Волоколамский. В 1503 году был созван собор по вопросу о вдовых священниках, на нем был поднят и вопрос об отступниках. В 1504 году собор осудил главных из них на смертную казнь. Другие были посажены в заключе­ние.

Собор 1504 года нанес сильнейший удар иудейскому движению, которое после этого уже не могло обрести прежнего размаха и силы.

Каким образом иудейская (и около иудейская) пропаган­да могла добиться определенных успехов и продержаться сравнительно долго в православном государстве, где в это самое время мы знаем немало выдающихся подвижников Церк­ви? Очевидно, "строительным материалом" для иудейских мис­сионеров служили стихийный материализм и остатки языческих суеверий, которые всюду существовали даже в периоды выс­шего торжества христианства. Так, сам Иван III, по всей очевидности, был довольно индифферентен в вопросах веры и в своей деятельности больше исходил из политических соображений момента и из выгоды. Вместе с тем, несомнен­но, Схария и его сподвижники были хорошими специалистами в области магии и своими достижениями старались убедить маловерных. Огромную роль в их деятельности имел чисто отрицательный, разрушительный момент: вслед за отрицанием христианской догматики отрицались обрядность и нравствен­ность. Чувственная свобода и прямой разврат составляли пи­тательную среду их деятельности. Наконец, лжемудрые выход­цы с Запада обладали запасом таких теоретических знаний и чуждых православию идей, перед которыми часто терялось неискушенное сознание русского обывателя. И если он не был укреплен верой, ему трудно было устоять перед чарованиями иудейских кудесников. В Русской Церкви не хватало переводов книг Священного Писания: лишь борьба с иудействующими дала толчок к созданию в конце XV в. знаменитой "Геннадиевой" Библии (по имени архиепископа Геннадия). Определенную роль сыграло и то, что в Новгороде в XIV в. су­ществовала ересь стригольников, остатки которой, видимо, сохранились позднее и подготовили почву для Схарии. Вмес­те с тем они выступали против церковного землевладения, что находило понимание у Ивана III и многих бояр.

Движение иудействующих оказалось специфическим яв­лением именно Московской Руси. В Руси Литовской, откуда и пришла в Новгород иудейская пропаганда, среди право­славного населения в это время неизвестно сколь - нибудь широкое распространение подобных групп и кружков. По-ви­димому, их относительному успеху способствовала и более значительная изоляция русских от внешнего мира, чем в Литве, при отсутствии развитого научного знания в правос­лавном духе.

Нельзя не обратить внимания и на то, что движение возникает именно в тот момент, когда Россия, только еще освобождаясь от иноземного ига, начинает с необычной быстротой набирать силы, становясь крупнейшим и единствен­ным независимым православным государством, и русская Цер­ковь получает возможность стать самой мощной православной силой в мире. При этом антихристианская пропаганда наце­лена на слабое место - Новгород, где почва уже была под­готовлена стригольничеством и политическими страстями. Трудно представить, какова была бы русская история при дальнейшем успешном развитии дела иудействующих.

Москва - Третий Рим

Знаменитая теория "Москва - Третий Рим" выкристал­лизовывалась параллельно с освобождением Руси от татар­ского ига и стремительным ростом Московского государства. Современные исследователи считают, что толчком к ее раз­витию послужило расширение контактов с окружающими на­родами, осознаваемое с позиции Православного вероучения.

В Европе существовала "Священная Римская империя" во главе с германским императором. Со времени Ивана III русские государи стремились утвердить отношения равенства с этой империей. Установление автокефалии русской Церкви, осознание Руси единственным свободным оплотом Православия также являлось важнейшим фактором формирования идеи "Москва - Третий Рим". В понимании древнерусских книжни­ков "Рим" - символ универсального мирового теократического государства, существование которого обусловливается его отношением к истинной вере. Исторически существует цепоч­ка мировых теократий, смена которых обусловлена предупреж­дением Спасителя: "Отымется царство от народа сего и даст­ся народу, приносящему плоды его, и учение о трех Римах де­лит христианскую историю на три отрезка. Первый, "ветхий" Рим включает раннехристианскую историю и пал вследствие деления Римской Церкви от Вселенского православия. Вто­рой, "новый" Рим - Константинополь - знаменует расцвет и распространение христианства, он погибает вследствие ут­раты благочестия в большей части христианского мира, в том числе, в самом Константинополе. Третий Рим - Москва и Русское государство - соответствует последнему периоду мировой истории. Эта историософская концепция нашла пре­имущественное выражение в знаменитой формуле старца Филофея из псковского Елеазарова монастыря в его послании к великому князю Василию Иоанновичу: "Два Рима пали, тре­тий стоит, четвертому не бывать". Возможны только три Ри­ма, поскольку три - священное число. Эта теория была обусловлена эсхатологическим настроением русского общест­ва. Так, падение Константинополя в 1453 г. воспринималось как признак последних времен. Наступление конца мира жда­ли в 7000 году от сотворения мира, т.е. в 1492 г. от Р.Х.

Широкое распространение имели апокалиптические апокрифы. Таково "Откровение Мефодия Патарского", повествующее о смене земных царств и о последнем периоде земного мира, когда последний благочестивый царь вручит, будто бы, зем­ное царство самому Господу Богу. Имела хождение, в пер­вую очередь в Новгороде, легенда о "белом клобуке": буд­то бы, император Константин передал папе римскому Сильвестру белый клобук, который позднее попадает на Русь, в Новгород, как отличительный признак преимущества русской Церкви. Измена православию на Флорентийском соборе 1437-- 1439 гг. со стороны греческого императора и патриарха воспринималось как апокалиптическое событие. Но признаки упадка веры имелись и на Руси: таково было движение жидовствующих.

В то же самое время пала власть татарского хана, рус­ские земли объединились вокруг Москвы, великий князь Иван III женился на племяннице последнего византийского императо­ра Софье Палеолог. В Москву Софья привезла с собой импе­раторский трон и изображение двуглавого орла - символа Византийской империи. Папа Римский объявил, что дает в приданое Софье "всю Морею и всю ту землю, которую завла­дели турки с тем, чтобы русский "король" завоевал ее от турок". Это было оправдание будущих русских притязаний на Константинополь. Брат Софьи, Андрей, был в Москве в 1490 г. и отказался от прав на императорский престол. Таким образом, права византийского императора перешли к русским государям, и в 1498 году Иван III уже венчал своего внука Дмитрия на царство. Но государем стал не Дмитрий, а Василий Иоаннович, который, хотя и не решился провозгла­сить себя царем, но осознавал себя таковым и правил впол­не единовластно. Что касается трона Софьи Палеолог, то в дальнейшем на нем короновались русские царицы вплоть до Александры Федоровны, супруги Николая II.

Дальнейшее развитие идея "Москва - Третий Рим" -получила уже в середине XVI века.

Митрополит Феодосий (Бывальцев). Русская Церковь в период его правления. Митрополит Филипп I. Новгородская проблема. Брак Иоанна III и Софьи Палеолог. Строительство нового Успенского собора в Московском Кремле. Митрополит Геронтий. Его конфликт с великим князем Иоанном III. Новые тенденции в отношениях между великокняжеской и митрополичьей властями.

Как уже отмечалось, Русская Церковь обрела свою автокефалию с поставлением на первосвятительское служение митрополита Ионы. Интронизацию нового митрополита Киевского и всея Руси совершил Собор русских епископов, отказавшихся от мысли искать благословения для своего Первоиерарха у Константинопольского патриарха-униата. Св. Иона стал первым Предстоятелем автокефальной Русской Православной Церкви, но в то же время и последним митрополитом, чья юрисдикция распространялась на всю Русь, как Литовскую, так и Московскую. Последовавшее вскоре поставление на митрополию Западной Руси униата Григория Болгарина стало событием, которое на долгих три столетия разделило прежде единую Русскую Церковь. С этого времени на Руси существуют две митрополии – Московская автокефальная и Киевская, которая вскоре порвала с унией и вновь вошла в юрисдикцию Константинопольского Патриархата. Эти масштабные перемены положили конец т. н. монгольскому периоду в истории Русской Церкви. От сей поры более трех веков независимыми историческими путями следуют две половины Русской Церкви, которым суждено будет вновь воссоединиться в одно целое лишь к исходу XVII столетия.

Для Московской митрополии со времени св. Ионы начинается новый исторический период ее бытия – эпоха становления автокефалии Русской Церкви, которая завершится возведением ее Предстоятелей в Патриаршее достоинство в 1589 г. Первым по времени преемником св. Ионы на Московской митрополии стал митрополит Феодосий (Бывальцев), прежде бывший архиепископом Ростовским и Ярославским. Избрание митрополита Феодосия имело совершенно исключительный и необычный для Русской Православной Церкви характер. Еще при жизни св. Ионы были собраны в Москве несколько епископов, в присутствии которых великий князь Василий Темный просил у митрополита Ионы определить, кому быть преемником святителя на Московской кафедре. Иона благословил Феодосия . Была заготовлена грамота от имени митрополита Ионы, явившаяся своего рода его духовным завещанием, где в качестве преемника Первосвятителя указывался именно Феодосий. Эта грамота была положена на престоле Успенского Собора московского Кремля. После кончины Ионы собрался Собор русских архиереев, и грамота была распечатана. Собор фактически лишь подтвердил выбор почившего митрополита. Было ли это нарушением канонов церковных? Отнюдь. Каноны не были попраны: нового митрополита утверждал Собор, и он вполне мог не согласиться с кандидатурой, названной Ионой. Однако этого не произошло по одной единственной причине: духовный авторитет, которым обладал св. Иона, был столь велик, что ослушаться святого старца невозможно было даже после его кончины. Отцы Собора сочли, что если святитель назвал своим преемником Феодосия, то это согласно с волей Божией, и никто этого решения оспаривать не стал.

Почему же св. Иона пошел в данном случае на такой жесткий шаг, самостоятельно определив себе преемника? Безусловно, это было связано с тем исключительно сложным моментом, который переживали в ту пору как Русская Церковь, так и Московское государство. Потребность в столь жестком решении диктовалась необходимостью сохранения той линии в церковной жизни, которая была намечена при св. Ионе. Святитель исходил из высших интересов Русской Церкви и православного государства. Ведь в это время, как никогда, велика была угроза насаждения Флорентийской унии и нового наступления католицизма на Восток. Разделение Русской Церкви создавало опасную тенденцию, которая могла иметь продолжение и привести к углублению раскола. Быть может, как духоносный старец, Иона предвидел и скорое появление на Руси ереси «жидовствующих», тем более, что еще не были до конца изжиты и остатки стригольнической ереси. Кроме того, очень сложной была и политическая ситуация на Руси. Вероятно, великий князь, посвященный в намерения Ионы, не скрыл от митрополита предчувствия своей скорой кончины, после которой он мог опасаться возникновения новой смуты, подобной ранее бывшему противостоянию с Юрием Звенигородским и Димитрием Шемякой. В то же время было очевидно, что окончательное крушение ордынского ига уже не за горами. Это грядущее событие, равно как и только что свершившееся под натиском турок падение Византии, заставляли ожидать решительных перемен в будущей жизни Московского государства. В таких условиях нужно было обеспечить максимальную стабильность как церковных, так и государственных дел в столь судьбоносный момент истории Руси. Отсюда и желание св. Ионы поставить на митрополию Предстоятеля, который гарантировал бы продолжение его собственной линии в церковной и государственно-политической жизни.

Поставление Феодосия на митрополию, произведенное опять-таки без ведома Константинопольского патриарха, закрепляло новый статус Русской Церкви как целиком ни от кого не зависимой. Однако подвластный туркам Константинополь, уже отрекшийся от унии и вернувшийся к этому времени в Православие, отказывался признать автокефалию Русской Церкви. Греки по-прежнему проявляли свое заносчивое нечувствие к реалиям церковной жизни Руси, что и обусловило резкое уменьшение контактов с ними на фоне и без того подорванного авторитета вчерашних униатов. Эта высокомерная и пагубная для интересов Вселенского Православия близорукость Константинопольских патриархов выразилась и в том, что они, отказавшись от унии, тем не менее, сохранили в силе церковное отлучение Русской Церкви, наложенное на нее униатскими патриархами. Патриарх Дионисий в 1469 г. продолжил эту неконструктивную линию, заявляя, что Московских митрополитов он не признает как поставленных без благословения Константинополя.

Однако неразумие этой политики Стамбульских патриархов было столь очевидно, что представители иных Восточных Церквей не считали необходимым следовать их курсу в отношении Руси, бесспорно ставшей отныне самым мощным оплотом Православия в мире. Одним из первых это понял Иерусалимский патриарх Иоаким, который в 1464 г. решил лично посетить Москву. И хотя поездка так и не состоялась, Иоаким впоследствии прислал Иоанну III грамоту, которой прощал и отменял церковное запрещение, наложенное на Русь Константинополем . Карташев полагал, что это было сделано не без молчаливого согласия Константинопольской Патриархии, которая без урона своему престижу все же стремилась хотя бы частично разорвать тот порочный круг, который образовался после разрыва отношений между Константинополем и Москвой. Не считаться с независимой Русской Церковью Восток просто не мог: Русь отныне заняла в православном мире совершенно исключительное место духовного лидера, реально восприняв на себя то служение, которое прежде несла погибшая Византия.

И все же надо отметить, что размолвка Москвы с Константинополем, последовавшая за указанными событиями, дорого обошлась всему православному миру. И заносчивость греков по отношению к русским, и подозрительность русских в отношении к своим вчерашним учителям, соблазнившимся унией, – все это чрезвычайно сузило поле русско-греческих церковно-культурных связей. И хотя в течение XVI века предпринимались некоторые попытки преодолеть эту нездоровую ситуацию, в целом достигнуть этого так и не удалось. А между тем, нормализация отношений между Московской митрополией и Константинопольским Патриархатом была жизненно необходима для всего православного мира. Москва, сильно оскудевшая в годы татарщины по части духовного просвещения, тем не менее, сохранила, а теперь и усиливала свой государственно-экономический потенциал. Именно он после падения Византии мог стать основой для сохранения общеправославного духовно-культурного наследия и школьной традиции, если бы их удалось привить на русской почве. К сожалению, этого не произошло. В результате и греки под жесточайшим османским игом стали стремительно деградировать в культурном плане, и Москва в XVI-XVII вв. не смогла наладить должным образом школьное дело и продвинуть вперед православную богословскую культуру.

После поставления Феодосия (Бывальцева) на митрополию на Руси была предпринята попытка обосновать новый порядок вещей , сложившийся в Русской Церкви в связи с переходом к самостоятельности. Суздальский священноинок Симеон написал так называемое «Слово об осьмом соборе», т. е. о Ферраро-Флорентийском соборе и заключенной на нем унии , в котором рассматривал церковную независимость Руси от греков именно как следствие отпадения последних от Православия. Русь предстает у Симеона в качестве единственной хранительницы истины Православия, что, надо сказать, на ту пору в общем-то соответствовало действительности. Ведь только стойкость русских в православной вере, а также отрезвляющий удар турок по Константинополю, привели к тому, что греки вернулись к Православию. В произведении Симеона уже оформляются те мысли, которые чуть позже выкристаллизуются в теорию Москвы – III Рима.

Митрополит Феодосий возглавлял Русскую Церковь недолго, с 1461 по 1464 г.г.Еще до своего поставления на митрополию он был известен тем, что в 1455 г. находился в острейшем конфликте с св. Ионой. Дело было настолько серьезным, что Иона даже велел заковать Феодосия в железо и посадить в тюрьму. Причиной столь суровой реакции митрополита на действия Ростовского архиепископа было то, что однажды в навечерие Богоявления, которое совпало с воскресным днем, Феодосий своим указом разрешил свою ростовскую паству от поста: монахам позволил вкушать рыбу, яйца и молоко, а мирянам даже мясо. При этом и сам Феодосий нарушил пост. Иона так разгневался на него за это, что даже хотел лишить Феодосия кафедры. И только заступничество великой княгини, которая лично ходатайствовала перед Ионой, и раскаяние самого Феодосия смогли угасить гнев Первосвятителя. Однако в целом Феодосий был известен как подлинный подвижник монашеской жизни и ревнитель исправления нравов в своей епархии. Особое внимание он уделял соблюдению канонических установлений Церкви относительно брака.

Удивительно, но всего через каких-то пять лет после упомянутого инцидента Иона выбирает своим преемником на Московской митрополии того самого Феодосия, которого недавно наказывал. Это, конечно, говорит об истинно духовном понимании вещей, которое отличало св. Иону. Прещение, наложенное на Феодосия, было следствием того трепетного отношения к аскезе, которое в целом было свойственно для русского монашества того времени, и к которому по своему внутреннему строю принадлежал сам Иона. Это очень показательно для понимания того, каким Православная Русь видела архиерейское служение. Оно не мыслилось здесь, в отличие от Запада, как некое феодальное бытие за счет Церкви. Владыки, принадлежавшие к Московской Церкви, при всей своей значимости в русском обществе того времени никогда не были по своему внутреннему облику горделивыми «князьями церкви».

Св. Иона не мог оставить без внимания нарушение столь важного для духовного облика архиерея аскетического момента, каковым, по его мнению, было строгое соблюдение поста. Отсюда его резкая реакция на послабление, данное Феодосием его пастве. Но когда митрополит лучше узнал Ростовского епископа, он смог убедиться, сколь замечательна в духовном плане эта личность. Иона скорее всего понял, что даже в инциденте с Богоявленским сочельником проявилось человеколюбие Феодосия, а отнюдь не пренебрежение к посту. Иона очень высоко ценил Феодосия, хотя и смирил его для его же пользы железными оковами. В нем митрополит увидел очень чуткого к своей пастве архипастыря, а потому и избрал своим преемником.

Одной из забот митрополита Феодосия стало положение дел в Новгороде . Здесь уже ощущали в полной мере, что Москва в самое ближайшее время объединит вокруг себя всю Русь, и тогда независимости Новгорода придет конец. Поэтому в Новгороде появляется партия сторонников перехода Новгорода под власть Литовского государя-католика. В этом политическом безрассудстве бояр-сепаратистов можно было усмотреть угрозу не только для государственного единства Руси, но и для Русской Православной Церкви. Тем более, что в Новгороде раздавались отдельные голоса и за переход в церковную юрисдикцию униата Григория Болгарина. К счастью, Новгородский архиепископ св. Иона, человек огромной духовной глубины и проницательности, умел обуздывать подобные настроения , за что и бывал нередко порицаем своей буйной паствой. Феодосий всячески поддерживал Иону, направляя свои грамоты в Новгород. В них митрополит также предупреждал новгородцев от уклонения в подчинение Григорию. Чтобы не усугублять и без того сложную обстановку в Новгороде, Феодосий вынужден был вновь отказать псковичам, ходатайствовавшим об учреждении во Пскове отдельной от Новгорода епископской кафедры. Митрополит увещевал псковичей подчиниться Ионе Новгородскому.

Феодосий, взойдя на Московскую Первосвятительскую кафедру, как и в Ростове, старался всячески улучшить быт и нравы клириков и своей многократно увеличившейся паствы. Это, возможно, было связано и с тем, что продолжатели стригольнической ереси, указывая на отдельные примеры, обвиняли русское духовенство в нравственной порочности, из чего делали вывод и о его безблагодатности.

Митрополит Феодосий недолго возглавлял Русскую Церковь, так как столкнулся с сильнейшим против себя возмущением и негодованием, особенно со стороны низшего русского духовенства . Ропот был вызван весьма строгими мерами, которые митрополит предпринимал, дабы оздоровить нравы приходского духовенства. В частности, Феодосий намеревался в очередной раз решить проблему вдовых священников, так как некоторые из них вели себя далеко не самым лучшим образом. Поэтому Феодосий вновь подтвердил правило, которое обязывало овдовевших священников уходить в монастырь и принимать постриг. Тех же, у кого из вдовых попов обнаруживалась сожительница, Феодосий и вовсе, согласно канонам Церкви, велел извергать из сана. Феодосий решил ужесточить каноническую дисциплину, полагая, что тем самым он оздоровит духовно-нравственную атмосферу в Церкви и обществе. Увы, оказалось, что сделать это было невозможно, потому что храмов на Руси было очень много, а подготовленного духовенства крайне мало. Часто на приходах некому было служить, кроме вдового священника, которого теперь необходимо было отправлять в монастырь.В результате народ возмутился против митрополита за его ригоризм. Феодосий очень расстроился, видя, что между ним и его паствой нет единомыслия. Не желая слушать упреков в свой адрес и видеть, что между ним и народом церковным нет взаимопонимания, митрополит добровольно оставил Первосвятительскую кафедру и ушел на покой , считая, что архиерейская совесть предполагает только такое решение проблемы.

Оставив митрополию и вновь ведя жизнь простого монаха в Чудовом монастыре, где он когда-то был игуменом, бывший митрополит почти всю свою оставшуюся жизнь (прожил он еще 11 лет) посвятил уходу за неким немощным старцем, что весьма высоко характеризует Феодосия в духовном плане . Скончался Феодосий в 1475 г. в Троице-Сергиевой Лавре, куда он перешел незадолго до смерти. Бесспорно, Феодосий (Бывальцев) был выдающейся личностью. К сожалению, о нем мало что известно: быть может, вновь-таки в силу его исключительного смирения и краткости митрополичьего служения. Феодосий не был причислен к лику святых, но оставил по себе весьма добрую память.

Преемник Феодосию был избран на Архиерейском Соборе в Москве в ноябре того же 1464 г., когда прежний Первосвятитель покинул митрополию. Новым митрополитом Московским и всея Руси стал Филипп I , ранее занимавший Суздальскую кафедру . Последняя была именно Филиппом по его избрании на митрополию передана бежавшему от униата Григория епископу Черниговско-Брянскому Евфимию. Филипп возглавлял Русскую Церковь в 1464-1473 г.г.

При митрополите Филиппе I вновь резко обозначились нестроения в Пскове и Новгороде. Псковичи снова требовали себе епископа, и их волнение с трудом удалось унять св. Ионе Новгородскому. В самом Новгороде с 1470 г., после смерти св. Ионы, также началось брожение . Ионе был традиционно, по жребию, избран преемник – ризничий почившего архиепископа Феофил, который и должен был отправиться в Москву на поставление. Однако в Новгороде в это время к власти пришла партия знаменитой посадницы Марфы Борецкой, которая держалась пролитовского курса и намеревалась отложить Новгород от великого князя Московского . К Марфе примкнул один из неудачливых кандидатов на архиепископство монах Пимен, бывший ключник Ионы. Пимен успел изрядно наворовать из архиерейской казны, а потому сумел купить себе расположение многих новгородцев . Беспринципный карьерист, он заявил, что готов ехать на поставление к Григорию Болгарину в Киев. Между тем, в том же 1470 г. Григорий отрекся от унии и был признан Константинопольским патриархом Дионисием в качестве митрополита всея Руси, так как Московских Первосвятителей патриарх не признавал. Дионисий направил в Литву, Новгород и Москву грамоты с требованием признания Григория законным митрополитом Константинопольской юрисдикции. Иоанн III написал в Новгород знаменитое послание, в котором приводил уже ставшими традиционными аргументы, подкреплявшие сомнение в истинности Православия греков и обосновывавшие необходимость перехода Русской Церкви к независимости от Константинополя-Стамбула. Иоанн III написал Ионе слова относительно патриарха Дионисия, ставшие впоследствии «крылатыми»: «...не требую его, ни его благословенья, ни его неблагословенья, имеем его от себя, самого того патриарха, чюжа и отреченна».

О восстановлении Православия в Литовской Руси у нас еще будет отдельный разговор. Пока же заметим, что угроза перехода Новгорода в юрисдикцию Григория после его отречения от унии тем самым еще более возросла. При этом отказ самого Григория от унии еще не означал, что угроза обращения Новгорода в католичество исчезала: признав над собой власть монарха-католика, Новгород скорее всего рано или поздно был бы совращен в унию, как это позднее произошло с западно-русскими землями.

Монаха Пимена, который зарекомендовал себя отъявленным проходимцем, новгородцы вскоре изгнали. Однако Марфа Борецкая продолжала вести курс на сближение с королем Казимиром IVЯгеллончиком. Результатом этого стал предательский по отношению ко всей Руси договор с польско-литовским государем, который заключил Новгород . Стремясь сохранить свою вольность, а вместе с ней и торгашеские выгоды, новгородское боярство пошло на откровенную измену интересам Руси. Однако надеяться на то, что Казимир сохранит в Новгороде неприкосновенными его древние вечевые порядки и православную веру, было большой наивностью. Тем не менее, агонизируя, партия бояр-сепаратистов ввергала Новгород в пучину трагического противостояния с Москвой. Нареченный архиепископ Феофил, боясь потерять кафедру, также принял участие в сговоре с Казимиром. В Москве это расценили как политическую измену и отступничество от Православия, так как в искренность отречения Григория от унии здесь не очень верили, но знали о том, сколь стремился угодить Риму католик Казимир IV.

В июне 1471 г. на Новгород двинулся во главе московской рати сам великий князь Иоанн III. Причем вдогонку ему митрополит Филипп послал грамоту, в которой просил государя не проливать крови православных новгородцев, веря, что они придут к нему с повинной . Этого, однако, не произошло. И в результате на реке Шелони произошло сражение, которое окончилось страшным разгромом и избиением новгородцев, хотя силы москвичей были во много раз меньше . Большинство простых новгородцев шло на эту войну, что называется, «из-под палки», воюя за непонятные им интересы партии Борецких. Результат был закономерен. После Шелонского побоища новгородцы прислали к Иоанну посольство во главе с нареченным архиепископом Феофилом просить пощады. Новгородцами великому князю была выплачена гигантская по тем временам контрибуция (15,5 тыс. рублей). Был заключен мир, условиями которого были обязательства новгородцев не отдаваться впредь никогда под власть Казимира и сохранять не только государственное, но и церковное подчинение Москве. После этих событий проблема Новгорода была практически решена. Феофил был рукоположен Филиппом и великорусскими архиереями, и более в Новгороде особых сложностей в церковной жизни уже не возникало.

В 1472 г. при Филиппе началось строительство нового Успенского собора московского Кремля, главного храма Русской Церкви . Ее новому автокефальному статусу, равно как и новому положению могущественного Московского государства, должен был соответствовать и кафедральный собор русских митрополитов. Между тем прежняя постройка времен Калиты пришла в полную негодность . Собор, заложенный еще святителем Петром, настолько обветшал, что разваливался на глаза х, подпертый, по выражению Карташева, «контрфорсами в русском стиле» – т. е. бревнами. При Филиппе, правда, успели немногое: вокруг прежнего собора московскими мастерами были заложены новые фундаменты. Собор должен был стать самым большим храмом на Руси, отразив грандиозные перемены в ее международном положении. Но он должен был отражать и преемственность: поэтому образцом для нового собора был указан Успенский собор во Владимире.Кладка новой постройки была выведена в рост человека, мощи московских святителей перенесли на новые места (за исключением раки св. Петра, оставленной на прежнем месте) и старый собор разобрали . К моменту кончины митрополита Филиппа стены нового Успенского храма успели сложить лишь до половины.

Строительство нового храма было также приурочено к еще одному эпохальному для Руси событию – предполагавшемуся второму браку овдовевшего великого князя Иоанна III и племянницы последнего византийского императора Зои (на Руси – Софьи) Фоминичны Палеолог . То, что Зоя была униаткой, воспитанницей митрополита-кардинала Виссариона Никейского, одного из творцов Флорентийской унии, Иоанна не смущало. Положение Русского государства и Русской Церкви теперь уже столь упрочилось, что он мог быть уверенным: никакого влияния католицизма на Русь через этот брак оказано не будет. Впрочем, государь, западник по убеждениям, вообще легко смотрел на подобные вещи, а поскольку всем был известен его крутой нрав, Иоанну мало кто дерзал перечить.

Зоя приняла унию в Италии вынужденно и легко отказалась от нее в Москве. Однако, когда она ехала в Россию, ее сопровождал папский легат – кардинал Антонио Бонумбре . Кардинал, как было положено легату, двигался с предношеним латинского креста, очевидно, не зная в деталях о том, что случилось в Москве, когда сюда подобным же образом прибыл после заключения Флорентийской унии митрополит Исидор. Когда свадебное шествие Зои приблизилось к Москве, возник вопрос, как его встречать. Поскольку Иоанн III был весьма заинтересован в браке с Софьей Палеолог, стремясь через него укрепить свой международный престиж, он был готов принять кардинала Антонио с почестями как официального дипломатического посланника папы, поскольку понтифик был и остается доныне светским монархом государства Ватикан. Кроме того, наверное, Иоанну просто не хотелось свою семейную жизнь с Зоей начинать со скандала, да еще международного.

Почести, которые предполагалось оказать кардиналу, естественно, подразумевали под собой, что перед ним необходимо нести «лятский крыж» – латинский крест. Папский дипломатический этикет требовал этого, и Иоанн III готов был потерпеть. Однако, узнав об этом, митрополит Филипп сказал, что если кардинал в предношении латинского креста будет входить в одни ворота Москвы, то он, Филипп, в предношении православного креста тотчас выйдет из города в противоположные ворота и более в Белокаменную уже не вернется . После такого решительного заявления Первосвятителя великому князю пришлось вспомнить, что он является государем единственной в мире православной державы, к тому же претендующей на преемство от Византийской империи, и, смирившись, согласиться на требования Филиппа. А заключались они в том, чтобы креста перед легатом не нести, и чтобы сам кардинал сопровождал Софью лишь как частное лицо. Государь согласился, хотя, вероятно, это ему далось нелегко.

Одержав эту победу над кардиналом, Филипп, окрыленный успехом, решил его развить и дать католику новый бой. Митрополит предложил кардиналу поучаствовать в богословском диспуте. Это было весьма необычно для не слишком образованной богословски средневековой Руси. Духовных школ в Москве тогда не было, но все же митрополит отыскал книжника Никиту, который «гораздо говорил книгами». Он-то и выступил по благословению Филиппа против кардинала Антонио. И хотя схоластическое богословие католиков в ту пору было достаточно развито, кардинал, по-видимому, попался какой-то не слишком ученый. Вероятно, это был какой-нибудь ренессансный итальянец-эстет, а не теолог. Он почему-то не отказался от участия в диспуте и был Никитой посрамлен. Ситуация вполне могла оказаться иной, будь на месте легкомысленного кардинала какой-либо серьезный католический богослов. Однако Никите повезло с соперником, и он кардинала переспорил. Тогда легат ответил, что книг у него с собой нет, и он дискутировать не может, что и было признано русскими за конец победоносного «стязания с латиной». В русской средневековой истории это, кажется, единственный эпизод подобного рода.

Святитель Филипп I скончался в Москве 5 апреля 1473 г. после грандиозного пожара, днем ранее испепелившего митрополичий двор. Митрополит умер на кремлевском Богоявленском подворье Троице-Сергиева монастыря.

Преемником митрополита Филиппа I стал Коломенский епископ Геронтий, который возглавлял Русскую Церковь в 1473-1489 г.г. Он был избран вскоре после кончины своего предшественника Собором русских архиереев при участии великого князя и его братьев. Новый митрополит принялся за продолжение строительства кремлевского Успенского собора. К 1474 г. были полностью выведены его стены и своды. Однако в мае того же года при возведении центрального купола храм рухнул. Мастера-москвичи Кривцов и Мышкин, строившие собор, оказались не слишком грамотными зодчими. Русь отвыкла за два с лишним века ордынского ига строить крупные храмы: средств на столь масштабное строительство у русских князей, плативших дань Орде, не было, строительные навыки были потеряны, и весьма основательно, как по этой причине, так и потому, что множество мастеров погибло в Батыево нашествие или было угнано в рабство. Удрученный неудачей великий князь взял в свои руки строительство собора. Он решил более не доверять русским зодчим, а отправил посольство в Италию, в Венецию, дабы там сыскать хорошего архитектора. Даже простых каменщиков решено было пригласить из Пскова, так как тамошние умельцы учились у немцев, были знакомы с новейшими строительными технологиями и отличались высоким уровнем мастерства. Иоанн III, государь-западник, смотрел на строительную проблему глазами рационалиста, не видя ничего плохого в том, чтобы осуществить строительство главного храма Православной Руси с помощью католиков.

В 1475 г. из Венеции прибыл в Москву знаменитый архитектор Ридольфо Альберти деи Фиоравенти, прозванный «Аристотелем» за ренессансный плюрализм своих дарований и видов деятельности. Посмотрев на руины постройки Кривцова и Мышкина, Аристотель заявил, что здание сделано плохо и восстановлению не подлежит: «известь не клеевита». Мощи святителей Московских были снова перенесены, на сей раз в церковь преп. Иоанна Лествичника. Стены неудачной постройки были разрушены до основания, после чего с лета 1475 г. приступили к изготовлению фундамента собора. Весной 1476 г. стали выкладывать стены. Завершены работы были к августу 1479 г., когда митрополит Геронтий совершил торжественное освящение нового грандиозного кафедрального храма Русской Церкви. Он вызвал на Руси неподдельное восхищение и в дальнейшем стал образцом для подражания в течение XVI-XVII в.в.

Однако радость по поводу завершения строительства Успенского собора была омрачена размолвкой между митрополитом и великим князем. Конфликт между Геронтием и Иоанном III выявил новую для Руси опасную тенденцию, которая в дальнейшем стала получать все большее развитие. Начало ссоре государя и Первоиерарха было положено в 1478 г., когда Ростовский архиепископ Вассиан Рыло, настроенный по отношению к Геронтию весьма недружелюбно, решил подчинить себе Кирилло-Белозерский монастырь, как находящийся в его епархии. Обитель, однако, издревле была изъята из судебной юрисдикции местного архиерея и находилась в ведении удельного князя Верейско-Белозерского, каковым в то время был князь Михаил Андреевич, представитель младшей ветви Московской династии. Геронтий выдал ему грамоту на Кириллов монастырь. Вассиан протестовал, но митрополит не реагировал. Тогда Ростовский владыка пожаловался Иоанну III, и тот собрал в Москве собор для решения проблемы. Духовенство не поддержало Геронтия, и Иоанн, изорвав грамоту Белозерского князя, передал монастырь своему любимцу Вассиану. Помимо того, что великий князь хотел уважить Вассиана, он намеревался тем самым и ослабить князя Михаила, что должно было еще более утвердить самодержавную власть Московского государя, пришедшую на смену удельному порядку.

Продолжением этого конфликта между Геронтием и Иоанном стал случай, который произошел при освящении нового Успенского собора . Этот инцидент вновь, еще более выпукло, выявил все более нарастающее стремление великого князя к вмешательству в дела церковные. После крестного хода в день освящения храма великому князю доложили, что митрополит Геронтий поступает неверно, совершая хождение против солнца. Государь, полагавший, что ходить нужно посолонь, дерзнул выговорить Первосвятителю за это, заявив, что из-за подобных ошибок гнев Божий приходит на Русскую землю. В богослужебных книгах Иоанн III не обнаружил никаких указаний относительно того, как совершать крестный ход, однако его точку зрения поддержали чудовский архимандрит Геннадий (будущий Новгородский архиепископ, борец с «жидовствующими») и Ростовский архиепископ Вассиан Рыло, недруг Геронтия, стремившийся занять его место .

В этом эпизоде показательны два момента. Во-первых, великий князь уже вполне мыслит себя равным византийским государям после того, как Русь окрепла, а сам он вступил в брак с принцессой из дома Палеологов. Иоанн уже усваивает себе и поведенческий стереотип императоров, активно вмешивавшихся в дела Церкви. Само по себе участие самодержавного монарха в делах церковных в православной традиции всегда оценивалось позитивно, но при одном условии – высоком уровне церковного сознания и не менее высокой степени ответственности пред Богом за Церковь и народ. К сожалению, Иоанну III этого нередко недоставало. Тем не менее, постепенно и на Руси стали вырисовываться контуры нового типа отношений между церковной и светской властями, при котором монарх усваивал себе право диктовать свою волю Предстоятелю Русской Церкви. Кроме того, инцидент со спором относительно совершения крестного хода отчасти показал, что Русь уже миновала пиковую отметку своего духовного подъема. Начинался спад, показателем которого было чрезмерное внимание к обрядовым частностям, что в итоге со временем выродится в утрированные и абстрагированные формы обрядового благочестия, заслоняющие подлинную духовную глубину. Итогом этого станет в XVII столетии трагедия старообрядческого раскола.

После скандала с освящением Успенского собора Иоанн III так прогневался на Геронтия, что даже запретил ему освящать новопостроенные московские храмы. Однако весь пафос новоявленного самодержца и преемника Императоров Ромеев мигом улетучился, как только на горизонте вновь замаячила страшная тень Орды. Великий князь счел за лучшее во время нашествия хана Ахмата и знаменитого стояния на Угре не возвращаться к теме крестного хода. Но лишь только угроза его власти миновала, спор возобновился с новой силой во II половине 1481 г. Соборное разбирательство, однако, подтвердило правоту Геронтия. Но Иоанн продолжал свои нападки на митрополита. Тогда Первосвятитель удалился в Симонов монастырь и велел передать государю, что оставит кафедру, если великий князь не «побьет ему челом» и не прекратит принуждать к хождению посолонь.

Митрополита поддержало практически все духовенство. Иоанна – только Геннадий и новый Ростовский архиепископ Иоасаф (князь Оболенский). Иоанн III, едва ли отступивший от своего устремления возвыситься и над митрополичьей властью, тем не менее, понял, что переусердствовал, размахнувшись явно не по силам. Время для того, чтобы хрупкую симфонию государства и Церкви времен татарщины растворить в неограниченном самодержавии Московского государя, еще не пришло. Великий князь смирился и послал в Симонов своего сына: Геронтию было предложено вернуться в Кремль. Но митрополит «ковал железо, пока горячо», обостряя ситуацию до крайности. Он отказался вернуться, и Иоанн принужден был самолично ехать к митрополиту, чтобы уговорить его возвратиться и вновь принять бразды правления Русской Церковью. Великий князь принес свои извинения и обещалы впредь по-сыновнему слушаться митрополита .

Однако следует отметить, что столкновение Иоанна III с Геронтием никак не отразилось на позиции митрополита во время событий, в ходе которых решалась дальнейшая судьба Руси. Геронтий оказал великому князю активную поддержку во время знаменитого стояния на Угре. Перед лицом опасности возрождения ордынского ига сплотились, несмотря на прежнюю неприязнь, даже самые непримиримые прежде недруги: Иоанн III и архиепископ Вассиан Ростовский – с одной стороны – и митрополит Геронтий – с другой. Великий князь, весьма решительный, когда дело касалось того, чтобы приструнить кого-либо из своих подданных внутри Русского государства, при угрозе нашествия Ахмата стал весьма осторожным и робким. Так и не решился Иоанн первым выступить на татар. Когда же великий князь возвратился в Москву, оставив русское войско на Угре, оба иерарха – Геронтий и Вассиан – согласно упрекали Иоанна в робости и воодушевляли его на дальнейшую борьбу с татарами. Архиереи настояли в конечном итоге на возвращении Иоанна к своему войску. Но вскоре до Москвы дошел новый тревожный слух о том, что великий князь собирается просить мира у Ахмата, соглашаясь даже на частичную от него зависимость и выплату дани. И Вассиан, и Геронтий действовали в лучших патриотических традициях , характерных для Русской Церкви в XIV-XV вв.: они направили Иоанну послания, в которых убеждали великого князя не делать этого, а воевать до полной победы над татарами и утверждения независимости Руси. Вассиан в своем послании аргументирует необходимость войны до победного конца новым теократическим сознанием, утвердившимся на Руси в это время. При этом Вассиан освобождает Иоанна от вассальной клятвы Ахмату, заявляя, что повиновение православного государя «богостудному, оскверненному, самозванному царю» преступно и грешно. Вассиан видел в войне с татарами священную брань за победу Православия. Послание Геронтия к Иоанну более спокойно по тону.

В 1483 году вновь в отношениях между Геронтием и Иоанном наметилась рознь. Иоанн не мог скрыть своей неприязни к митрополиту, и в то же время не решался еще открыто сместить неугодного ему Первосвятителя. Несмотря на появление новой тенденции во взаимоотношениях великокняжеской власти и Священноначалия, Иоанн еще не решается открыто ломать старый стереотип взаимоотношений Церкви и монархии, а потому пытается действовать окольными путями. В конце 1483 г. Геронтий был болен и поэтому вновь уехал в Симонов монастырь для лечения . Митрополит даже намеревался в связи с болезнью покинуть митрополию и остаться в монастыре на покое. Но в конце концов Первосвятитель выздоровел и пожелал вернуться на митрополичью кафедру. Иоанн же решил использовать эту ситуацию, чтобы заменить неугодного ему митрополита своим ставленником. Он стал засылать в Симонов монастырь старца Паисия Ярославова с целью убедить Геронтия не возвращаться на кафедру.

Но Геронтий был непреклонен, а сам Паисий, которого Иоанн хотел видеть митрополитом, отнюдь не стремился к такой чести. В результате великий князь на исходе 1484 г. принужден был согласиться на возвращение Геронтия в митрополичьи палаты московского Кремля.